Широко известный «Невинный страдалец» (около XIII в. до н. э.) написан в форме пространного монолога, в котором Страдалец повествует о выпавших на его долю несчастьях. Эта поэма сохранилась во многих (около 30) списках, происходящих из многих городов — Вавилона, Сиппара, Ашшура, Ниневии. В библиотеке Ашшурбанапала сохранился более поздний ассирийский комментарий к поэме, который сообщает, что Мардук избавил страдальца от болезней и рабства. Спасенный вместе с другими жителями Вавилона принимает участие в торжествах по поводу своего выздоровления. Люди, увидев как бог спас Страдальца почти из гроба, восхваляют величие Мардука и его жены Царпанит. Все это говорит о популярности, которой «Невинный страдалец» пользовался спустя 600 — 700 лет со времени создания поэмы. В отличие от старовавилонской поэмы «Невинный страдалец» целиком построен как рассказ от первого лица. Тема страдания невинного человека звучит здесь в полный голос: понятно, когда страдают наказываемые богами нечестивцы, но почему же их участь делит человек благочестивый? В чем же тогда дело, как это объяснить? Божий промысел неисповедим, остается лишь уповать на божественную мысль и смиренно молиться — вот вывод, к которому приходит автор поэмы.
Только жить я начал — прошло мое время!
Куда ни гляну, — злое да злое!
Растут невзгоды, а истины нету!
Воззвал я к богу — лик отвернул он,
Взмолился к богине — главы не склонила,
Жрец-прорицатель не сказал о грядущем.
Вещун волхованьем не выяснил правды,
Ясновидца спросил — и он не понял.
Обряд заклинателя не отвел моей кары.
Но что за дела творятся в мире!
Я в грядущем зрю гоненья и смуты!
Как тот, кто молитвой не славит бога,
В трапезы час не чтит богиню,
Не склоняется ниц, не бьет поклоны,
Чьи уста забыли мольбы и молитвы,
Кто священные божьи дни не приветил,
Кто в небреженье презрел обряды,
В почтенье и страхе не вел свою паству,
Бога не вспомнив, вкушал свою пищу,
Богиню оставил, муки ей не сыпал,
Беспечно забыл своего господина,
Бездумно клялся святою клятвой —
Так я ниспровергнут!
А ведь я постоянно возносил молитвы!
Мне молитва — закон, мне жертва — обычай,
День почтения бога — мне радость сердца,
День шествий богини — и благо, и польза
Славить царя — мое блаженство,
Песнопенья святые — мое наслажденье!
Я страну призывал соблюдать обряды,
Чтить богини имя учил я народ мой,
Я славил царя, равнял его богу,
Почтенье к творцу внушал я черни.
Воистину, думал, богам это любо!
Но что мило тебе, угодно ли богу?
Не любезно ли богу, что тебя отвращает?
Кто же волю богов в небесах постигнет?
Мира подземного кто угадает законы?
Бога пути познает ли смертный?
Кто был жив вчера, умирает сегодня.
Кто вчера дрожал, сегодня весел.
Одно мгновенье он поет и ликует,
Оно прошло — он горько рыдает!
Как день и ночь, их меняются лики:
Когда голодны, лежат, как трупы,
Наелись — равняют себя с богами!
В счастии мнят себя на небе,
Чуть беда, — опустился в мир подземный.
… ………..
Словно камыш, — я вырван и брошен!
Демон в мое облачился тело,
Словно сеть, опутало оцепененье.
Отверзты, да не видят — очи,
Внимают, да не слышат — уши,
Изнурение овладело плотью.
Сотрясение поразило тело.
Окостенение сковало руки,
Бессилие охватило чресла.
Движение позабыли ноги.
Я сражен ударом, я прикончен горем,
Близкая смерть мне лицо прикрыла,
Заклинатель позвал меня — мне не ответить,
Вокруг рыдают, а я без сознанья,
Уста мои узда стянула,
Удила в мои вонзились губы…
Голоден я, но стянута глотка!
Мне хлеб на вкус что сорняк вонючий,
Опротивело пиво, человечья радость,
Воистину, нету конца недугу!
От голода изменился лик мой,
Дряблое тело кровь покидает,
Я голый остов, покрытый кожей,
В лихорадке тело, охвачено дрожью,
Недуг приковал оковами к ложу,
Я заперт в темницу собственной плоти,
Руки-плети — путы для тела,
Тело — узы для ног бессильных!
Тяжел удар, бичеванье жестоко,
Бич, что свалил меня, — в острых колючках,
Плеть, что хлещет, — в шипах жестоких,
День напролет меня гонит гонитель,
И глубокой ночью не дает передышки!
Не повернуться — разошлись сухожилья,
Отделились все члены и брошены рядом!
В своих испражненьях, как бык, я валяюсь,
Словно баран, лежу в нечистотах!
А ведь мой недуг изучал заклинатель,
Жреца-прорицателя смутил оракул,
Ни один целитель не понял болезни,
Срока страданий не назвал ясновидец!
Не вел меня за руку бог, мой заступник,
Не была благосклонна ко мне богиня!
Знать, могила близка, готов мне саван,
Я не умер еще, а уже оплакан!
Вся страна восклицает: «Погиб он, горе!»
Враг мой слышит — светлеет ликом,
Ненавистница слышит — ликует сердцем!
Угасает день для всех моих близких,
Для друзей моих закатилось их солнце!
Перевод В. К. Афанасьевой
